Что такое патриотизм? В буквальном переводе с древнегреческого данное слово означает «отечество», если искать информацию еще глубже, то можно понять, что оно такое же древнее, как и род людской. Наверное, поэтому о нём всегда говорили и спорили философы, государственные деятели, писатели, поэты. Среди последних необходимо выделить Михаила Юрьевича Лермонтова. Он, дважды переживший изгнание, как никто другой знал истинную цену любви к родине. И доказательством тому служит его удивительное произведение «Родина», которое он пишет буквально за полгода до своей трагической гибели на дуэли. Читать стих «Родина» Лермонтова Михаила Юрьевича можно полностью онлайн на нашем сайте.
В стихотворении «Родина» Лермонтов говорит о любви к родному отчеству - России. Но с первой же строчки поэт предупреждает, что чувство его не соответствует установленному «образцу». Оно не «штампованное», не официальное, не казённое, и потому «странное». Далее автор объясняет свою «странность». Он говорит, что любовь, к кому бы или к чему бы она ни была, не может руководствоваться рассудком. Именно рассудок обращает её в ложь, требует от неё безмерных жертв, крови, неустанного поклонения, славы. В таком облике патриотизм не трогает сердце Лермонтова, и даже древние предания смиренных иноков-летописцев не проникают в душу. Тогда что же любит поэт?
Вторая часть стихотворения «Родина» начинается с громкого заявления, что поэт несмотря ни на что любит, и истинность этого утверждения ощущается в словах, что он и сам не знает за что. И ведь, действительно, чистое чувство невозможно объяснить, увидеть. Оно внутри, и оно связывает человека, его душу какой-то невидимой нитью со всем живым. Поэт говорит об этой духовной, кровной, бесконечной связи с русским народом, землей и природой, и тем самым противопоставляет родину государству. Но голос его не обличительный, наоборот - ностальгический, нежный, тихий и даже смиренный. Описывает он своё сокровенное переживание с помощью создания ярких, выразительных и образных картин русской природы («безбрежное колыханье лесов», «печальные деревья», «ночующий обоз в степи»), а также благодаря неоднократному повторению глагола «люблю»: «люблю скакать в телеге», «люблю дымок спаленной жнивы». Учить текст стихотворения Лермонтова «Родина» и подготовиться к уроку литературы в классе теперь легко. На нашем сайте можно скачать данное произведение абсолютно бесплатно.
Люблю отчизну я, но странною любовью!
Не победит ее рассудок мой.
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни темной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья.
Но я люблю – за что, не знаю сам –
Ее степей холодное молчанье,
Ее лесов безбрежных колыханье,
Разливы рек ее, подобные морям;
Проселочным путем люблю скакать в телеге
И, взором медленным пронзая ночи тень,
Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге,
Дрожащие огни печальных деревень;
Люблю дымок спаленной жнивы,
В степи ночующий обоз
И на холме средь желтой нивы
Чету белеющих берез.
С отрадой, многим незнакомой,
Я вижу полное гумно,
Избу, покрытую соломой,
С резными ставнями окно;
И в праздник, вечером росистым,
Смотреть до полночи готов
На пляску с топаньем и свистом
Под говор пьяных мужичков.
Родина и народ… Какие короткие слова. Но какой огромный в них заложен смысл. Для каждого человека понятие родины связано с различными аспектами и сторонами жизни. Для М. Ю. Лермонтова оно - сама жизнь, оно - часть его пламенной, страстной, искренней души. Лермонтов не мыслил себя без родины, без России. А Россию не мыслил без русского народа. Поэтому вся его лирика проникнута трепетной любовью к отчизне и великим чувством национальной героики. Люблю отчизну я, но странною любовью! Не победит ее рассудок мой, - признается поэт в стихотворении «Родина». Эта любовь шла от самого сердца, которому были бесконечно дороги и «степей холодное молчанье», и «лесов безбрежных колыханье», и «разливы рек ее, подобные морям», и «дрожащие огни печальных деревень». Лермонтов тонко чувствовал красоту русской природы, ему была близка и дорога поэтичность народной жизни: Люблю дымок спаленной жнивы, В степи ночующий обоз И на холме средь желтой нивы Чету белеющих берез. Его сердце наполнялось нежностью и теплотой, когда он видел покрытые соломой крестьянские избы, окна «с резными ставнями», когда наблюдал за веселыми народными гуляньями. В окружении родной природы, исконно русского крестьянского пейзажа сердце поэта наполнялось спокойствием и гармонией. Только на родине он мог, хотя бы ненадолго, почувствовать себя по- настоящему счастливым. Когда волнуется желтеющая нива, И свежий лес шумит при звуке ветерка, И прячется в саду малиновая слива Под тенью сладостной зеленого листка; Когда, росой обрызганный душистой, Румяным вечером иль утра в час златой, Из-под куста мне ландыш серебристый Приветливо кивает головой; Когда студеный ключ играет по оврагу И, погружая мысль в какой-то смутный сон, Лепечет мне таинственную сагу Про мирный край, откуда мчится он, - Тогда смиряется души моей тревога… …И счастье я могу постигнуть на земле… В этих строках Лермонтов говорит самим сердцем, здесь выступают только истинные, сильные чувства, главное из которых - чувство любви к родной земле. Но взгляд поэта на любимую родину вовсе не был идеализированным. Его душу, стремящуюся к гармонии и счастью, не волновали ни «слава, купленная кровью», «ни полный гордого доверия покой», «ни темной старины заветные преданья». Он прекрасно видел все тяготы жизни своего народа, его страдания, возмущался крепостными порядками, жандармской империей с ее разделением на господ и рабов, на жандармов и «послушный им народ». Лермонтов видел все язвы на теле родной земли, видел и не понимал рабской покорности народа, восставал против его смирения, безгласности и неподвижности. И сердце поэта разрывалось на части. Потому что он все равно любил и не мог разлюбить все то, что называл «моим домом». В этом доме он «осужден страдать», но лишь в нем он может быть спокоен. Именно потому свою любовь к родине Лермонтов называл «странною» - в ней соединились счастье и боль, стремление сделать все возможное для родной земли и сознание собственного бессилия. Любовь к России неразрывно связана в сердце поэта с любовью к великой столице - к Москве. Именно она является центральным образом стихотворения «Бородино», в котором автор открыто присягнул на верность родине. Именно Москва научила поэта ценить свободу и независимость народа, именно она показала настоящий героический характер русских людей. Именно здесь сформировался М. Ю. Лермонтов как поэт и как гражданин, здесь проявился его могучий ум, заявила о себе мысль, родились великие философские идеи. Поэт дорожил гражданскими подвигами предков, умевших постоять за правду, за человеческое достоинство, за честь отчизны. Потому он постоянно прославляет в своих стихотворениях Россию народную, которую любит всей душой, всем сердцем, «истинно свято и разумно». И, вспоминая героическое прошлое русского народа, Лермонтов с грустью и сомнением смотрит на будущие поколения, которых жизнь «томит, как ровный путь без цели».
Сегодня в институте Времени достославный Вилли Шекспир прочтёт лекцию на тему "Писал ли я шекспировские пьесы?!""Рукопись первого стихотворения до нас дошла. Рука Лермонтова. Второе появилось в списках в начале 70-х годов XIX , потом в журнале "Русская старина" под его именем через 46 (!) лет после роковой дуэли. Причём, каноническому "пашей" в той публикации в списках предшествует "вождей", есть вариант "царей". Не известны ни черновик, ни лермонтовский автограф.
1. Родина
Люблю отчизну я, но странною любовью!
Не победит ее рассудок мой.
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни темной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья.
Но я люблю - за что, не знаю сам -
Ее степей холодное молчанье,
Ее лесов безбрежных колыханье,
Разливы рек ее, подобные морям;
Проселочным путем люблю скакать в телеге
И, взором медленным пронзая ночи тень,
Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге,
Дрожащие огни печальных деревень;
Люблю дымок спаленной жнивы,
В степи ночующий обоз
И на холме средь желтой нивы
Чету белеющих берез.
С отрадой, многим незнакомой,
Я вижу полное гумно,
Избу, покрытую соломой,
С резными ставнями окно;
И в праздник, вечером росистым,
Смотреть до полночи готов
На пляску с топаньем и свистом
Под говор пьяных мужичков.
2. Прощай, немытая Россия
Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ.
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.
Быть может, за стеной Кавказа
Сокроюсь от твоих пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.
Первооткрывателем гласно назвался историк П. Бартенёв, известный археограф и библиограф. В частном письме он ссылается на некий "подлинник руки Лермонтова", так никому и не показанный. Никто не видел его. Таинственным образом исчез. Позже, в своём журнале "Русский архив", Бартенёв печатает приписку: "Записано со слов поэта современником". Подлинной записи того безымянного "современника" также до сих пор не нашли. Странные пропажи, согласитесь.
Теперь посмотрим на оба произведения глазами неискушённого в поэтическом искусстве читателя. Если то и другое сочинение принадлежит одному автору, то какие-то совершенно разные России он описывает. Первую любит. Чувство своё называет "странным", так как вроде бы, при взгляде со стороны, не могут вызывать "отрады" "печальные деревни" с "избами, покрытыми соломой", не яркая, бедная формами и красками равнинная природа и гибельные "разливы рек". Но Россия для Лермонтова и для тех, кому он адресует лирическое признание, - Родина. А это придаёт "странности" индивидуальный смысл радостного изумления. Будь наш поэт, например, вояжирующим по империи французом (вроде изначально настроенного на неприязнь маркиза де Кюстина), он непременно бы отметил на деревенском празднике глумливых, бранящихся крестьян. Но влюблённому в свою бедную, несовершенную родину московскому дворянину слышится не сквернословие, а "говор"; и не мужиков, а покладистых "мужичков".
Во втором стихотворении автор (Лермонтов? Другой?) не "скачет в телеге просёлочным путём", оглядывая окрестности влюблённым взором. Он, что есть мочи, бежит из России, спешит покинуть ту же самую Родину, которую в одноименном стихотворении "любил странною любовью". Хочет оказаться "за стеной Кавказа" в окружении чужих ландшафтов, среди племён, для которых он враг, ибо завоеватель. Мечтает "сокрыться" то ли от каких-то "вождей", то ли от "пашей", хотя империя, которой он служит, Российская, не Османская (и поэт средней руки, навеселе, такой несуразицы не напишет). Он не замечает природы, которая его умиляла с детства, не слышит "говора пьяных мужичков". Теперь они у него только "послушный голубым мундирам народ", рабы из "страны рабов и господ". Автор отказывается назвать её Родиной, она… "Немытая Россия".
Можно подумать, что стихотворцу, на бегу, было не до подбора определения; вплёл в строчку, что на раздражённый ум пришло, лишь бы в ритм.
Но Лермонтов не таков. В его подлинниках каждое слово со смыслом. Нет, не мог он изменить гению, коим наградил его Творец. Не посмел бы грязно исковеркать начальную строчку "Прощания с морем", что написал его кумир, невольник чести: "Прощай, свободная стихия!". Публицист П.Краснов отметил в "Немытой России" "кривоватый слог, убогие сравнения и полное отсутствие глубины, столь характерной для Лермонтова… Анализ показывает полное несоответствие стилю Лермонтова. Так, "голубые мундиры", "паши" не встречаются у автора "Родины" нигде более". "Грубость, топорность строк" увидел в этом стихотворении Г.Клечёнов.
О РУССКОЙ БАНЬКЕ И ЕВРОПЕЙСКИХ ТАЗИКАХ
Главное, что сразу бросается в глаза, вызывает недоумение и внутренний протест, так это оскорбление Отечества - с первой строки. Лермонтов, дворянин и патриот, с любовью в своих сочинениях отзывавшийся о простом народе, нигде, ни одним словом не отмечает телесной нечистоплотности низших сословий. "К слову сказать, - пишет П.Краснов, - словосочетание "немытая Россия" если чем и примечательно, так это своей подлостью и переворачиванием ситуацию с ног на голову. Уж по уровню гигиены с русским мужиком из самой захудалой деревни, сотни лет мывшимся в парной бане, как минимум, раз в неделю, не сравниться не то, что европейским крестьянам, мывшимся два раза в жизни, но и самым изысканным французским дворянам, мывшимся, в лучшем случае, раз в год, и придумавшим духи и одеколон для отбивания невыносимого смрада немытого тела, и дворянкам, носившим блохоловки".
Ваш покорный слуга, уважаемый читатель, сподобился после ВОВ, в юном возрасте, побывать в европах, куда занесли нашу семью военные дороги отца. Напоминаю, это была середина ХХ века. В сибирском городке, откуда мы, Сокуровы, родом, едва ли не в каждом дворе была банька (или одна на 2-3 двора). То же - в деревнях. В мадьярской Ньиредьхазе, в галицийском Самборе на первых порах негде было помыться. В отдельных квартирах среднего класса были ванные комнаты, но не сразу стал действовать водопровод. В простонародных кварталах горожане пользовались общими колонками на улицах, плескались на кухне в тазиках. Для селян - речка и колодец, без проблем. Зимой дрова, торф и уголь расходовали только на приготовление пищи и обогрев жилья. Так что вправе было воскликнуть: "Привет, немытая Европа!"
НЕМНОГО СОМНЕНИЙ, ДЛЯ ПРИЛИЧИЯ
И всё-таки, сделаю теоретическое допущение: а вдруг оба стихотворения написал действительно Лермонтов под воздействием паршивого настроения! Точнее, "один из двух" Лермонтовых, разделённых в его физическом теле каким-то событием, что меняет в человеке сознание, приоритеты, взгляды на себя и окружающее. Мы знаем хулиганствующего безбожника и придумавшего себе республиканские взгляды Пушкина первых семи лет после Лицея. И знаем совсем другого Пушкина, остепенившегося, признавшего Бога, сторонника просвещённого самодержавия, кем он оставался до последних дней. Таковым его сделало судьбоносное сельцо Михайловское - "приют спокойствия, трудов и вдохновенья". Процесс перерождения, в интенсивной фазе, длился с 1824 по 26 год. Он почти надвое разделил поэтическую жизнь гения в печатный её период: 9 лет до северной ссылки и 10 - после.
Лермонтов написал "Родину" в 1841 году, незадолго до смерти. "Немытая Россия" могла бы теоретически появиться под его пером, когда он, после отпуска, в том же году возвращался в свой полк на Кавказ. Появись такой дерзкий вызов власти в 1837 году, когда автор стихотворения "Смерть поэта" уже собирался по Высочайшему повелению отправиться на войну с горцами, то такой "залп грязью" в сторону трона стал бы сразу услышан всеми. Выходит, между двумя стихотворениями, резко противоположными по тональности, считанные месяцы, если не недели, а то и дни. Этого временного отрезка недостаточно для мировоззренческого перерождения человека, тем более байронического склада ума. Этот вывод был бы весом в рассуждениях, если бы мы гадали, писал - не писал "немытую Россию" человек, которому критика и вдумчивые читатели пророчили занять место рано ушедшего Пушкина. Однако гадать нечего. Автор известен. Только уточним: автор фальшивки.
СОУЧАСТНИК
Когда заходит разговор о появлении на Свет Божий скандального стихотворения "Прощай, немытая Россия", сначала в списках, потом в печати, неизменно фигурирует библиограф Бартенёв. Других свидетелей нет. Сей человек посвятил всю жизнь отысканию и публикации неизвестных материалов и литературно-биографических документов о русских писателях. Благодарны мы ему и за возрождение интереса к Пушкину, после яростного его развенчивания Писаревым. Но у известного археографа было, как говорится, "рыльце в пушку". Бывало, ради пущего воздействия на заинтересованную публику, ради увеличения числа подписчиков своего журнала, ради "сенсационных открытий" он шёл на весёлые розыгрыши, которые как-то незаметно и мило переходили в серьёзные подлоги. Притом, он осторожно сотрудничал с Герценом, которого в своё время "разбудили декабристы" и который "звал Русь к топору" на безопасном расстоянии, из Лондона. Для бесцензурной печати требовались "разоблачительные" сочинения признанных поэтов и прозаиков. Если таковых произведений не хватало, их сочиняли "под известные имена" скорые на руку виршеплёты-либералы. Сам Бартенёв писательскими талантами не блистал. Как-то он осилил несколько строк с помощью заимствований у Пушкина, но честно признался в своей поэтической бездарности. К его удаче объявился единомышленник, мастер стихосложения, ставший другом, тот самый, с одутловатым лицом, что представлялся Митрий-Митричем.
МИСТИФИКАТОР
Д. Д.Минаев в пореформенной России заслуженно пользовался известностью едкого сатирика, талантливого пародиста и бесовски весёлого мистификатора. Был выпить не дурак, душа компании. Удачно (ну, почти оригиналы!) пародировал классиков поэзии, от Данте до Пушкина (последнего, на потеху зубоскалам, высмеял пародийным романом "Евгений Онегин наших дней"). Доставалось от него и прозаикам, даже Льву Толстому.
Однажды (дело было в 1873 году), когда издатель "Русского архива" особенно нуждался в свеженьком разоблачительном документе самодержавия, Минаев принёс другу чудесным образом обнаруженное стихотворение, которое начиналось разящими, с запашком немытого народного тела, словами "Прощай, немытая Россия".
"Пушкин, что ли?", - спросил Бартенёв, вспомнив первую строку известного послания "К морю", написанного, когда опальный поэт прощался со "свободной стихией", отправляясь в Михайловское. "Нет, Лермонтов", - ответствовал хмельной, по своему обычаю, Минаев. Прочтя всё восьмистишие, Бартенёв, поразмыслив, согласился. Тот же Минаев, ухмыляясь в бороду, недавно ознакомил его с сатирической поэмой "Демон", в которой были такие строки:
"Бес мчится. Никаких помех
Не видит он в ночном эфире.
На голубом его мундире
Сверкают звезды рангов всех".
Хотя подписи не было, Бартнёв без объяснений понял, кто автор этого другого "Демона". "Голубой мундир" выдавал сочинителя "Немытой России" с головой, тем более, что, ведал библиограф, Лермонтов никогда и нигде не применял это словосочетание. Однако разоблачать мистификатора не было информатору Герцена никакого резона.
Увы, на сей раз ошибся Бартенёв. Как писал наш современник В.Хатюшин, пародийная мерзость ряженого под демократа Минаева, звучащая кощунственно и отвратительно, пережила и царизм, и социализм (в том числе развитой") и уютно чувствует себя в постсоветскую эпоху. И, что невыносимо, она стала частью литературного наследия Лермонтова.
СОЮЗ МЕРЗАВЦЕВ И НЕВЕЖД
Актом грамотной идеологической войны назвал П.Краснов введение этой фальшивки в учебники, начиная с советских; её неограниченного тиражирования. По сути, "кричащая русофобия", выраженная в стихах, стала как бы визитной карточкой великого поэта. И все усилия опровергнуть авторство Лермонтова таких авторитетных исследователей, как академик Скатов, например, сводятся на нет невеждами и сознательными мерзавцами. Недавно в одном из "телешоу" публичный писатель Быков вновь смаковал "немытую Россию", цитируя якобы Лермонтова. Ну, с невеждами понятно. А какую цель ставят "сознательные мерзавцы"? Ведь, благодаря авторитету гнусно "подставленного" здесь Лермонтова, каждое новое поколение со школьных лет привыкают видеть Родину "немытой", то есть в облике мирового бомжа, неопрятной, дурно пахнущей, убогой на фоне чистенького, ухоженного, густо благоухающего французскими духами, но экономящего воду Запада. Кто заинтересован в русофобском штампе, безумно заложенном в подсознание людей, читающих на русском языке? Разумеется, те силы, что ставят целью манипулирование сознанием насельников огромный страны, которая для атлантического мира как кость в горле, как досадное бревно, которая лежит веками на пути их вселенской экспансии.
Соотечественники, будьте бдительны и разборчивы! Читайте подлинного Лермонтова - "Родину", "Бородино", да практически всё, что им написано. К столетнему юбилею поэта "Вестник литературы" откликнулся такими словами: "Лермонтов составляет гордость и славу русской поэзии, которому наравне с другими "богатырями пера" обязаны мы крепостью наших национальных чувств… Ведь Лермонтов, бесспорно, был одним из тех поэтов, которые научили нас любить нашу родину и заставили возгордиться ею...". В.О.Ключевский писал: "... вспомните РОДИНУ Лермонтова... Поэзия, согретая личным чувством поэта, становится явлением народной жизни, историческим фактом. Ни один русский поэт доселе не был так способен глубоко проникнуться народным чувством и дать ему художественное выражение, как Лермонтов".
Люблю отчизну я, но странною любовью!
Не победит ее рассудок мой.
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни темной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья.
Но я люблю - за что, не знаю сам -
Ее степей холодное молчанье,
Ее лесов безбрежных колыханье,
Разливы рек ее подобные морям;
Проселочным путем люблю скакать в телеге
И, взором медленным пронзая ночи тень,
Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге,
Дрожащие огни печальных деревень.
Люблю дымок спаленной жнивы,
В степи ночующий обоз,
И на холме средь желтой нивы
Чету белеющих берез.
С отрадой многим незнакомой
Я вижу полное гумно,
Избу, покрытую соломой,
С резными ставнями окно;
И в праздник, вечером росистым,
Смотреть до полночи готов
На пляску с топаньем и свистом
Под говор пьяных мужичков.
В позднем периоде творчества Лермонтова появляются глубокие философские темы. Присущее ему в юности бунтарство и открытый протест сменяются более зрелым взглядом на жизнь. Если раньше при описании России Лермонтов руководствовался высокими гражданскими идеями, связанными с мученической смертью на благо Отчизны, то теперь его любовь к Родине выражается в более умеренных тонах и напоминает патриотические стихотворения Пушкина. Примером такого отношения стало произведение «Родина» (1841 г.).
Лермонтов уже в первых строках признается, что его любовь к России – «странная». В то время ее было принято выражать в высокопарных словах и громких заявлениях. Это в полной мере проявилось во взглядах славянофилов. Россия объявлялась самой великой и самой счастливой страной, имеющей совершенно особый путь развития. Все недостатки и беды игнорировались. Самодержавная власть и православная вера объявлялись залогом вечного благополучия русского народа.
Поэт же заявляет, что его любовь не имеет каких-либо разумных оснований, она является его врожденным чувством. Великое прошлое и героические деяния предков не вызывают в его душе никакого отклика. Автору самому непонятно, за что ему так невероятно близка и понятна Россия. Лермонтов прекрасно понимал отсталость своей страны от Запада, бедность народа и его рабское положение. Но не любить собственную мать невозможно, поэтому он восхищен картинами необъятного русского пейзажа. Используя яркие эпитеты («безбрежных», «белеющих»), Лермонтов изображает величественную панораму родной природы.
Автор не говорит прямо о своем презрении к жизни высшего общества. Оно угадывается в любовном описании простого деревенского пейзажа. Лермонтову намного ближе поездка на обычной крестьянской телеге, чем прогулка в блестящем экипаже. Это позволяет почувствовать на себе жизнь простого народа, ощутить свою неразрывную связь с ним.
В то время господствовало мнение, что дворяне отличаются от крестьян не только образованием, но физическим и нравственным устройством организма. Лермонтов же заявляет об общих корнях всего народа. Иначе чем еще можно объяснить неосознанное восхищение деревенской жизнью. Поэт с радостью готов променять фальшивые столичные балы и маскарады на «пляску с топаньем и свистом».
Стихотворение «Родина» относится к числу лучших патриотических произведений. Его главное достоинство заключается в отсутствии пафоса и огромной искренности автора.
