Она пять раз была замужем, имела много поклонников. Ее бурная, страстная и влюбчивая натура, как признавалась Людмила Гурченко, требовала выхода. А ее многочисленные мужчины были в каком-то роде временными светлячками, которые летели на яркий огонек, чтобы погреться в его лучах и показать себя.
Сегодня уже ни для кого не секрет, что они зачастую очень умело использовали народную известность Людмилы Марковны, извлекая для личной персоны немалую выгоду. Впрочем, Гурченко никогда не была «девочкой» для битья. Она обладала сильным и властным характером, порой капризным до неприличия. И надо признать, что совместная жизнь со звездой была далеко не сахарной.
Василий Ордынский
Первым возлюбленным восемнадцатилетней Люси был кинорежиссер Василий Ордынский. С ним Гурченко познакомилась на втором курсе ВГИКа.
Завязавшийся между ними роман продлился не более года. Для Людмилы все произошедшее осталось как бы за кадром, лишь штрихом в начинающейся биографии актрисы. Спору нет: определенная выгода в этих отношениях была.
Василий Ордынский даже пригласил ее на главную роль в одном из своих фильмов. Но члены худсовета, блюдя честь и совесть советского кино, дали полный отказ юной артистке. И все же статус «пассии» довольно известного режиссера дал о себе знать. Иначе бы ее не пригласили на главную роль в фильме Эльдара Рязанова «Карнавальная ночь», который принес Людмиле Гурченко феноменальный успех и всенародное признание.
Борис Андроникашвили
Расставание с Ордынским прошло легко и безболезненно. Вскоре на ее жизненном пути встретился Борис Андроникашвили — студент сценарного факультета ВГИКа, признанный кумир девушек курса, с неотразимой внешностью. Людмила, сама того не ведая, поддалась чарам эффектного молодого человека и вышла за него замуж. Борис стал первым официальным мужем Гурченко и отцом единственной дочери актрисы — Маши. После двух лет совместной семейной жизни они расстались: «лед и пламя» в отношениях оказались совершенно несовместимыми.
«С ДЕТСТВА Я ВЛЮБЛЯЛАСЬ НА ВСЕХ ПЕРЕКРЕСТКАХ И ВО ВСЕХ КИНОГЕРОЕВ, ЕСЛИ «В НЕГО БЫЛИ ЗУБЫ ЯК МЕЛ, ВУСЫ ЯК У БУДЕНАГА». КОРОЧЕ, ВО ВСЕХ «ЧЕРНЯВЫХ ОРЛОВ». В ИНСТИТУТЕ ВЛЮБЛЯЛАСЬ НА КАЖДОМ ЭТАЖЕ. ПРОШЕЛ КРАСАВЕЦ — СЕРДЦЕ ЕК! НО БЫСТРО РАЗОЧАРОВЫВАЛАСЬ. И ВДРУГ ВЛЮБИЛАСЬ. ВЛЮБИЛАСЬ ПО УШИ, ПО-НАСТОЯЩЕМУ».
Людмила Гурченко вспоминала позже об этом браке в своей книге «Люся, стоп!».
«С этим молодым человеком мы подходили друг другу как в песне: «Мы с тобой два берега у одной реки». Это с теперешней колокольни видно, а тогда…
Несмотря на свою изысканную внешность, от которой изначально не ждешь ничего глубокого, это был сложный человек с набором неординарных качеств — больших и малых. Все карманы его были забиты редкими книжками вперемежку с газетами и журналами. Читал все на свете. Обладал особым чувством юмора.
Считал, что его личная критика самая точная и оригинальная. Отличался музыкальностью, мужским обаянием».
«В нем для меня было недосягаемо все. И наоборот. К моей профессии он относился с иронией. Музыкальную картину-комедию считал зрелищем, далеким от искусства. Ну а успех у публики… Когда я залезала не в «свою» сферу (интересовалась его сложной сценарной профессией), меня всегда поражало, сколько иронии вызывал в нем мой «прыжок» из легкомысленной, примитивной актерской жизни в его таинственный мир… Он как-то талантливо умел жить рядом, будучи только на своем берегу. С невероятной силой воли приходилось учиться жить вдвоем в одиночестве… сайте www.wday.ru
Ее супруг Сергей Сенин поделился с «Антенной» и Woman"s Day редкими архивными кадрами.
1993 год, кадр из фильма «Люблю».
— Это наша вторая с Люсей совместная работа, - рассказывает Сергей Сенин. — Музыкальная картина была ее давней идеей, а я нашел возможность это осуществить. Снял кино Федор Сергеевич Бондарчук. Люся всегда обращалась к Федору по имени-отчеству. Художниками стали Борис Краснов и Валентин Юдашкин. Оператор - Михаил Мукасей. Телевизионная премьера состоялась в новогоднюю ночь. Это картина - бенефис: песни и монологи.
Людмила Марковна мечтала быть музыкальной киноактрисой. Самая большая ее боль и тоска относительно профессии заключалась в том, что, к сожалению, в нашей стране Люсин музыкальный талант не был востребован. Она спокойно относилась к своим даже лучшим драматическим ролям, считая, что их могли бы сыграть любые другие хорошие актрисы. А вот мюзикл! Это была мечта…
Примерно 1939−1940 год.
— Люся в детском саду в Харькове. «Мой первый жених Семочка», - улыбалась она, глядя на фото. Вот он катает ее на санках.
Примерно 1936 год. С папой Марком Гавриловичем.
— Отец был самым дорогим для нее человеком. Эту фотографию в своей книге «Люся, стоп!» она подписала так: «С ранних лет я внимательно слушала папины наставления».
1953 год. Выпускной.
— Харьковская женская школа № 6. Там сейчас есть класс, который посвящен Людмиле Марковне. В 2013 году в школе (ныне гимназии) открыли мемориальную доску. Перед Люсей (она крайняя справа) сидит Мила Гитштейн, ее ближайшая подруга. Они родились в один день и в один год.
Конец 1950-х. С подругой Милой.
— Это дома в Харькове. Фотография сделана папой Люси. Сейчас Мила живет в Чикаго, но они шли по жизни рядом, всегда поддерживали связь.
«ВОЗЬМЕМ БОЛГАРКУ И ВЫРЕЖЕМ ЗАМОК»
Квартиру в центре Москвы , в которой Людмила Гурченко и сергей Сенин прожили последние 10 лет, взломали по просьбе дочери актрисы. Муж Людмилы Марковны в этот момент находился дома. Все это на камеру снимали телевизионщики.
В среду около девяти вечера я возвращался с дня рождения близкого друга домой. Позвонила Маша (дочь от брака актрисы со сценаристом Борисом Андроникашвили . - Ред.) с вопросом: «Я стою под твоей дверью, где ты ходишь?!»
Я удивился, потому что за три года, что прошли с момента ухода Люси, неоднократно выходил с Машей на связь - звонил, присылал официальные письма с предложением встретиться. Маша выдерживала странную паузу... «Буду через час», - ответил я Маше. Захожу в подъезд, на площадке вижу не только Машу, но и группу незнакомых мне людей с телевизионной камерой. Я поздоровался и прошел в квартиру. В дверь начали звонить. Пытался объяснить Маше, что готов открыть, но прошу съемочную группу покинуть подъезд. Разрешения на съемку в квартире, где живу последние десять лет, я не давал. В ответ последовала фраза: «Тогда мы сейчас возьмем болгарку и вырежем замок». Я успел позвонить адвокату. Она связалась с Машей по телефону, объяснила, что мы настроены на конструктивный разговор. Но Маша бросила трубку. Спустя несколько минут дверь стали ломать. Все, что успел, - вызвать полицию. Люди с микрофонами одного из телеканалов, известного страстью к криминальной хронике, ворвались в квартиру примерно без четверти одиннадцать, стали ходить по комнатам и снимать личные вещи Людмилы Марковны. В их компании был человек в полицейской форме, который вел себя бесцеремонно - с торжествующим видом трогал вещи руками, говорил фразы, провоцирующие еще больший скандал. К счастью, я на это не поддался. Но когда журналистка в какой-то момент приставила к моему лицу мобильный телефон с работающей видеокамерой, я не выдержал и попытался телефон убрать. Тут же вмешался полицейский. Я отступил. Они вели себя словно хозяева квартиры. В этой компании присутствовал отдельный человек с чемоданом инструментов, готовый в случае чего отремонтировать дверь или вставить новый замок. Человек очень переживал, чтобы его не сняли на камеру. Все это было похоже на театр абсурда.
- А вы пытались поговорить с Машей?
- «Маша, опомнись, что ты делаешь? Я понимаю, ты 15 лет не общалась с мамой и ни разу не была в этой квартире. Пойдем, покажу тебе все, что ты хочешь увидеть. Но прошу еще раз - пусть журналисты покинут помещение», - просил я Машу. В это время сотрудница телеканала продолжала свободно расхаживать по квартире, периодически тыча в лицо камерой. «Я хотела бы забрать вот эту чашку, вот эти блюдца... - говорила Маша, осматривая посуду на столе. - У тебя есть газетка? Нужно завернуть...» В крайнем изумлении я спросил: «И ради этого затеяна съемка? Забирай чашку и все что хочешь, но только тогда маминого музея не получится».
Год назад Сергей Михайлович обращался ко мне с просьбой выйти с Машей на связь, но ни о чем конкретном Мария Борисовна договариваться в тот момент не хотела, - уточняет адвокат Юлия Кайгородова .
Последний наш разговор закончился моим предложением: «Маша, давай не будем считать вилки и ложки. Сейчас в квартире работают около тридцати человек - ученые Строгановского училища, специалисты по костюму, по украшениям, по фарфору, по мебели. Они каталогизируют все - от концертных и повседневных платьев до бокалов и вазочек. Номинально цена этих вещей далека от заоблачной. Но с точки зрения будущего музея и памяти - они бесценны. Когда ближе к лету специалисты закончат работу и мы найдем возможность организовать музей, предлагаю оформить все экспонаты пополам. И пусть эта память останется нашим потомкам», - говорит Сергей Сенин. - Маша не возражала.
«МАШИНЫ УЖЕ РАЗДЕЛИЛИ, НЕДВИЖИМОСТЬ НА ОЧЕРЕДИ»
- Сергей Михайлович, а как же недвижимость?
С недвижимостью все прозрачно и нотариально заверено. Маше принадлежат 1/4 часть трехкомнатной московской квартиры и половина дачи в Подмосковье . Но пока не определено, как этими долями пользоваться. Потому что со стороны Маши пока звучат объективно завышенные финансовые требования. Два автомобиля - семилетний «Ауди 4» и новый «Вольво», мой подарок Люсе на ее последний юбилей, - мы с Машей продали и разделили деньги как положено по закону. Полгода назад, после завершения выставки в «Музее Москвы», я отдал Маше сервиз ее знаменитого деда Бориса Пильняка , трофейное зеркальце, которое привез Люсин папа (второй Машин дедушка Марк Гаврилович Гурченко) в 1945 году из Германии , альбомы с ее детскими фотографиями - потому что считал не вправе даже обсуждать мою претензию на эти вещи. Перед Новым годом передал Маше несколько Люсиных шуб...
Единственный способ решения проблемы - это либо договориться, - говорит адвокат Юлия Кайгородова, - либо идти в гражданский суд, который определит порядок пользования недвижимостью. Но основанием для взлома двери данная ситуация не является. Когда я приехала по звонку Сергея Михайловича, люди из телевизионной группы пытались не пустить меня в квартиру. Полиция, прибывшая на место, сделать ничего не могла. Снимать в квартире представители СМИ имеют право только с согласия обоих собственников. Но решение этого вопроса - не компетенция полиции. Я несколько раз пыталась объяснить это руководителю съемочной группы, но он не реагировал на мои слова, а лишь повторял перед камерами: «Мария Борисовна, забирайте ваши вещи!»
Тогда я обратилась к Маше:
Мария Борисовна, а у вас есть доказательства, какие именно вещи принадлежат лично вам? В этой квартире находятся личные вещи Сергея Сенина и Людмилы Гурченко, что неудивительно, - они девятнадцать лет прожили вместе и десять лет назад купили эту квартиру. Это единственное жилье Сергея Михайловича. У него иного места жительства нет. Вы с мужем живете в другой квартире. Вещи Людмилы Марковны вы должны разделить пополам путем мирного договора, а не путем захвата. Далеко не каждый человек готов без предупреждения пустить журналистов в свой дом. С какой целью под камеры ломалась дверь? Исключительно с целью скандала. Это провокация.
«ЧАШКА, ТРИ БЛЮДЦА, БАНОЧКИ ДУХОВ...»
В процессе съемки Мария подошла ко мне со словами: «Я готова встречаться для разговора», - продолжает Юлия Кайгородова. - Она пыталась объясниться, оправдаться. Но руководитель съемочной группы тут же одергивал: «Мария, не вступайте в контакт. Я не позволю этой женщине ввести вас в заблуждение!» В итоге Маша взяла чашку, блюдца, баночки духов, показательно все завернула в газету. После этого Сергей Михайлович провел Машу по комнатам, все ей показал. Представитель полиции улыбнулся: «Дайте, пожалуйста, свою визитку. Я ведь на третьем курсе юридического учусь, может, когда-нибудь ваш совет понадобится...» Маша выглядела потерянной. Думаю, она сама до конца не понимала, на что ее спровоцировали охотники за сенсациями.
Я не чувствую необходимости защищаться, но происходят странные вещи, - говорит Сергей Сенин. - В XXI веке в центре Москвы могут прийти люди, взломать дверь и, торжествуя, зайти в спальню с камерой. Что делать? Единственный человек, который мог бы сегодня подсказать, - это Люся. Но, к сожалению, посоветоваться невозможно... Когда они собрались уходить, мы с адвокатом предложили Маше остаться. Но ей не дали. Надеюсь, в ближайшее время Маша выйдет с нами на переговоры более цивилизованным способом. Дверь для нее открыта.
Людмила Гурченко
Ученица Сергея Герасимова и Тамары Макаровой (ВГИК), Людмила Гурченко исполнила незабываемые роли в замечательных фильмах: «Девушка с гитарой», «»Роман и Франческа», «Рабочий поселок», «Белый взрыв», «»Табачный капитан», «Старые стены», «Соломенная шляпка», «Шаг навстречу», «Небесные ласточки», «Мама», «Двадцать дней без войны», «Пять вечеров», «»Любимая жена механика Гаврилова», «Идеальный муж», «Вокзал для двоих», «Рецепт ее молодости», «Аплодисменты, аплодисменты», «Любовь и голуби», «Белые одежды»…
…Они познакомились в 1964-м, чуть позднее начался странный роман: встречались, жили, но без росписи. В пуританском Союзе это было «против правил». Зимой 1967-го (по другим сведениям: 1969-го) у Иосифа Давыдовича были новогодние Куйбышевские гастроли. Пел в недавно открытом Дворце спорта. Людмила Марковна приехала поддержать. Ее, разумеется, попросили присоединиться к любимому на сцене.
Спели на бис: аплодисменты, аплодисменты. Вечером вдвоем – в гостиницу (одни называют «Волгу» на Волжском проспекте, другие настаивают на «Национале» – теперь «Азимут» – на Лениградской). Однако портье уперлась: в один номер разнополым не положено.
Метнулись к директору гостиницы. Тот ни в какую: вы же, граждане артисты, не расписаны! Скандал! И без того затюканная примадонна в слезах. Концерт и роман под угрозой срыва. Кобзон звонит директору филармонии Марку Блюмину. Тот на ночь отводит им домашний угол, а утром везет в филармонию и… женит! Неизвестно, где в выходной день он нашел работников ЗАГСа. Но те ждали молодых. Шафером на росписи выступил Блюмин, Гурченко осталась без свидетеля. Такова дословная версия филармонических старожилов. На самом деле, роль «доброй феи» исполнила руководитель ЗАГСа Самарского района Антонина Воронова.
В бархатном обтяжном костюме цвета бордо Людмила Гурченко была неприступна и холодна, как Снежная королева. Причина банальна: актриса тщетно пыталась скрыть вырванную из паспорта страничку со штампом о прежнем браке. Но «пять минут» – и всё уладилось.
От волнения «новая ячейка общества» забыла даже пошлину уплатить. Все выпили шампанского, зажевали «Грильяжем в шоколаде», после чего молодожены полноправно распорядились семейным номером в «Волге».
Как известно, союз был недолгим. По признанию мужа, «этот брак не был для меня тылом. Скорее, фронтом. Мы сами обостряли наши отношения», которые очень скоро стали антарктическими, вернее, полярными. А там и развод...
Формально брак не расторгнут: акт о разводе из Москвы в Куйбышевский ЗАГС, где молодую чету зарегистрировали, так никогда и не поступил. Так что женившийся в 1971 году Кобзон в глазах друзей так и остался «многоженцем».
Владимир Плотников. "Самарские тайны Российского кино-2"
В эксклюзивном интервью Дмитрию Гордону Сергей Михайлович рассказал, как познакомился с Людмилой Гурченко, о съемках их первой совместной картины «СекСказка», о том, что в быту и в отношениях с близкими Людмила Марковна была человеком непрактичным и очень нуждалась в поддержке, что несмотря на 25-летнюю разницу в возрасте он никогда не чувствовал себя рядом с ней мальчиком.
Шестой... Это не название очередного авантюрного фильма, а номер в списке мужей советской кинозвезды Людмилы Гурченко, который выпал на долю кинопродюсеру Сергею Сенину. Доброхоты пытались как-то его уязвить, уколоть, разжечь в нем мужскую ревность: мол, не первый, но их попытки разбивались о его невозмутимость. Сергей Михайлович знает: да, блистательная актриса страстно влюблялась и резко остывала, да, меняла мужчин, но лишь потому, что всю жизнь искала того, на кого могла бы опереться, кому могла довериться до конца...
Искала и наконец нашла. Посмотрите на их совместные снимки, где тонкой экзотической лианой актриса прильнула к нему, нарочито грузному, твердо стоящему на земле, — эти фото красноречивее всяких слов, поэтому Сенин стал шестым и последним ее мужем: вместе они 19 лет прожили.
Сергей Ми-хайлович расцветает, рассказывая о сво-ей Люсе, и крайне не-охот-но, через силу говорит о себе. Роли давно и навсегда распре-делены: она — бриллиант, он — тот, кто обеспечивает ей роскошную оправу и выгодное освещение. Между прочим, до встречи с Гурченко Сенин был весьма успешен. Школы, обычную и музыкальную, окончил с отличием, институт — с красным дипломом. В аспирантуре ему прочили докторскую диссертацию и профессорскую должность, но «в ручке кончились чернила» — и добропорядочной научной карьере Сергей изменил с ветреным кинематографом.
Первый же спродюсированный им на пару с другом фильм «Попугай, говорящий на идиш» (после этого автор сценария и режиссер Эфраим Савела именовал его не иначе как «одесским ухарем») создал Сенину имя и принес финансовый успех. Вы только представьте, какую деловую хватку нужно иметь, чтобы, например, работая с поляками, за бутылку организовать выезд главного героя в «Чайке» из Спасских ворот Кремля! Казалось, ничего не-возможного для него нет...
Когда Сергей Михайлович женился на актрисе, которая на четверть века была старше, его пытались представить альфон-сом, аферистом, мошенником — других объяснений их неравному браку у «добро-желателей» не было... До оправданий ни при жизни Люси, ни тем более после ее смерти он не снизошел, поэтому бдительная общественность не в курсе, как в 1993-м, когда инфляция зашкаливала, а будущее казалось зыбким и непредсказуемым, Се-нин уговорил бухгалтера своей студии взять кредит в 100 тысяч долларов и снял первый телефильм, предложенный — тогда еще для него — Людмилой Марковной. Как пос-ле начала их совместной жизни актриса показала тощую стопочку долларов на полке шкафа — все свои сбережения, сумму которых даже назвать неловко. В конце концов, не она ему — он ей подарил на последний юбилей Volvo, который позднее в качестве наследства отошел дочери Гурченко Марии.
Доставалось от сплетников и самой Люд-миле Марковне: ходили слухи, что она увела молодого мужа из семьи, что ради нее Сер-гей бросил в Одессе жену Галину с маленьким ребенком. Врожденное чувство благородства не позволяло Сенину распространяться о том, как однажды Галя сообщила ему: «Завтра мы уезжаем в Израиль — если хочешь, поехали с нами». Документы для нее, ее родителей и дочери Арины были уже готовы, все было решено — Сергея же просто перед фактом поставили. Прежде чем решиться на развод, он пережил еще не одну «подставу» в том же духе — судьба незримой рукой вела его к главной встрече жизни.
Скандал из-за наследства Людмилы Марковны, который любители сплетен уже предвкушали, погас, не успев разгореться. Только Сергей Михайлович знает, каких дипломатических усилий ему это стоило, но Люся бы его наверняка одобрила, да и ее дочь в конце концов поняла, что «отчиму», по сути, ничего из нажитого не нужно — ну, кроме кольца с сапфиром из белого золота, когда-то привезенного ему Гурченко из Нью-Йорка: с ним, венчально-обручальным, Сенин никогда не расстается...
После ухода Люси прошло уже семь лет, но вдовцом никто его не называет — только мужем. За это время он многое успел: поставил памятник, открыл мемориальную доску на доме, где Людмила Марковна последние 10 лет жила, причем все сам, ни к кому за финансовой помощью не обращаясь! Сегодня Сергей Михайлович живет с двумя собаками в домике, который снимает за городом, а в их роскошной квартире близ Патриарших прудов открыт Музей-мас-тер-ская, куда не зарастает народная тропа.
Ну и последнее. Незадолго до этого интервью единственная дочь Людмилы Гурченко скончалась. С матерью у Марии были весьма натянутые отношения, но Сенин без колебаний согласился, чтобы ее похоронили рядом с актрисой на Новоде-ви-чь-ем. Ему так и не удалось примирить мать и дочь при жизни, но он постарался это сделать после их смерти.
«Когда Гурченко запела: «Спи, ночь в июле только шесть часов» — моему возмущению не было предела: что это за советская эстрада?»
— Сергей Михайлович, родились вы, насколько я знаю, на берегу Черного моря, в Одессе...
— Я в этом городе большую часть жизни прожил, но на свет появился на Урале, в Башкирии. Туда судьба моих родителей по институтскому распределению занесла, там я случился, ну а затем наша семья — я ребенком тогда был — домой вернулась...
— Одесса — это любовь на всю жизнь?
— На всю.
— Сегодня вы часто туда приезжаете?
— Там у меня родители часто бывают — они, слава богу, живы, в Германии живут, ну и я наведываюсь.
— Одесса со времен вашей юности сильно изменилась?
— Абсолютно другой стала — как мне кажется, похорошела, и когда туда приезжаю и по сторонам смотрю, меня чувство гордости охватывает. Если рядом со мной друзья или близкие, которые там долго отсутствовали (ну, скажем, дочь, которая в Одессе больше 20 лет не была), я вижу, что у них глаза восхищением загораются. Конечно, мне это приятно, правда, и люди там уже другие. Многие уехали, соседей, приятелей юности нет — тех, кто особый одесский колорит создавал. Сейчас родной, но уже не очень знакомый город навещаешь.
— Декорации те же, но артисты не-множко другие...
— Где-то и декорации уже изменились, потому что в Одессе, на мой взгляд, очень много замечательного сделано, особенно при любимом мэре Гурвице, хотя, в принципе, вы правы: декорации те же, море, во всяком случае, Черное...
— Вы Одесский инженерно-строительный институт окончили, а по какой специальности?
— Она сложно называлась: инженер конструирования в промышленном и гражданском строительстве.
— ПГС...
— КПГС — еще буковка «к»: этот факультет, когда я поступал, был только создан и от ПГС (тот отдельно существовал) не-множко большим уклоном в конструирование отличался.
— Что-то из институтской программы вы помните?
— Ничего, и хотя еще и аспирантуру окончил, все это как будто в другой жизни осталось.
— Много лет вы были супругом Людмилы Марковны Гурченко — выдающейся советской актрисы кино и театра, звезды мюзиклов, замечательной женщины, уникальной личности, а когда впервые о ней узнали, услышали, помните?
— Помню самое первое, пожалуй, узнавание ее как человека. 78-й год, по-моему, шел — до этого я, можно сказать, такой актрисы не знал, особо ее творчеством не интересовался, и вдруг, когда телевизор смотрел, на экране какая-то артистка появилась и, как мне показалось, ни с того ни с сего песню моей любимой в то время группы «Цветы» запела: «Спи, ночь в июле только шесть часов». Моему возмущению не было предела: что это за советская эстрада? Кто позволил любимые песни поганить? Тогда еще я плохо соображал, что к чему, с ходу все в штыки принял, но когда до конца дослушал, меня особенно финал поразил (там очень высокая нота) — понял вдруг, что это талантливо сделано. Меня заинтересовало, кто же такая эта Людмила Гурченко...
— А вам разве эта фамилия ни о чем не говорила?
— Ну, может, ее и слышал, но внешне актрису не знал. «Карнавальная ночь» меня не интересовала...
— Мимо прошла?
— Абсолютно!
— Где же вы жили, в какой стране?
— В Советском Союзе, а потом, буквально год спустя, в руки мне журнал «Наш современник» с Люсиной повестью «Мое взрослое детство» попал. Памятуя первый эмоциональный удар, полученный от актрисы Гурченко, этот номер с собой в институт взял. Я тогда на первом курсе учился, на свои пары в Циркульный зал (он такой большой у нас был) пришел, сел на галерке и читать начал.
Я настолько был поражен, увлечен текстом, что на следующие пары уже других факультетов и курсов остался — в общем, проглотил залпом, и конечно, это меня сразило... Даже не могу слова подобрать: повесть на меня колоссальное впечатление произвела — искренностью, откровенностью, и с каждой прочитанной строчкой я все больше убеждался, что это очень честная книга. Фальшь ведь все равно вылезет, просочится, как бы красивым, витиеватым текстом страницы ты ни заглаживал.
Могу сказать, почему моя история с Люсей для меня счастьем была, — потому что все, о чем в этой повести я прочитал, что тогда узнал и понял, потом стопроцентное подтверждение в жизни рядом с ней получило. Я увидел, что в рассказанной истории прикрас нет: человек, которого я по книге себе представил, и тот, которого наяву встретил, были абсолютно иден-тичны — не разошлось ничего.
— Вы ее поклонником тогда стали? Вам ее фильмы смотреть захотелось?
— Нет, поклонником я не стал, но с этого дня все, связанное с Люсей, меня интересовало, и, конечно, я все фильмы пересмотрел, которые выходили. Помню потрясение от «Пяти вечеров», «Сибириада» вообще одна из моих любимых картин, как и «Двадцать дней без войны», а еще «Бенефис», «Песни войны»...
«Люсю дистанция между нашими годами рождения смущала, меня — никогда. Думаю, если Люся и переживала, может, даже и страдала, то глубоко внутри, не давая мне это почувствовать»
— Как же вы познакомились?
— В 79-м году студентом-первокурсником я познакомился с Люсей через книгу, а уже в 90-м (в общем, не так много лет прошло!) уже был продюсером картины «Сек-Сказка» по Набокову. На главную роль в ней режиссером фильма — не мной, о чем я сожалею (мне это, увы, в голову не пришло), — была приглашена Люся.
— Когда вы продюсером становились, знали, что Людмила Марковна будет сниматься?
— Нет. Это не первая моя картина была, уже года два, наверное, я кино занимался — мы с партнером свою студию создали, и вот 90-й год, все только-только можно стало, все разрешили, а тут такая тема: Набоков, сказка с легкой эротикой, — тогда это было модно. Поскольку у классика история совсем небольшая, сценарист ее переписал, дополнил и как-то дальше развил — к сожалению, на мой взгляд, как потом оказалось.
Сначала роль на других актрис примеряли — там по сюжету нужно было Черта в женском обличье сыграть, которая сексуальную жизнь устраивает и фантазии молодого человека (его роль Сергей Жигунов исполнил) удовлетворяет. С одной актрисой не получилось, со второй не вышло, и вдруг в Одессу Лена Николаева, режиссер картины, приехала и сказала: «Гурченко согласилась». Я еще тогда подумал: «Как же я сам до этого не додумался? Моя любимая актриса». Ну, неважно... Вот так спустя 11 лет после прочтения знаменательной для меня книги, которая очень многое во мне перевернула, мы встретились.
— Сам момент знакомства вы помните?
— Помню. Картина оригинальным спо-со-бом снималась — одесская компания ее запустила, группа в основном московская была, а снимали мы в Вильнюсе, потому что в тот момент экономически это самый выгодный был вариант... Там очень хорошая студия с квалифицированными работниками, но она тогда пустовала, потому что Литва, как вы помните, первой из Советского Союза выходить стала и уже брожения начались. В общем, работы не было, и они с удовольствием любые группы к себе пускали, поэтому жизнь в треугольнике: Одесса — Москва — Вильнюс шла. Помню очередной свой прилет в Вильнюс — я в павильон приехал, где постельная сцена с Жигуновым снималась...
— Гардемарин не робел?
— Поначалу было дело, но потом он, по-моему, взял себя в руки. Нет, Сергей быстро освоился... Я в павильон зашел, начал актеров глазами искать и вдруг что-то такое увидел... Ну просто божественное создание красоты неземной сидело. Я понимал, что это по всему Люся должна быть, но вроде и нет. Подошел: она — не она? Оказалось, Гурченко. У нас такое мимолетное знакомство было: здрасьте-здрасьте, а потом она в гостиницу уезжала, я ей большой букет цветов преподнес — вот, собственно, и все...
— С какой целью вы этот букет преподносили? — честно скажите...
— Ни с какой — просто я впервые увидел актрису, которая так все эти годы меня будоражила — своими работами, какими-то человеческими, уже мною понимаемыми, качествами. Интерес был огромный!
— Мысль о возможном продолжении, признайтесь, мелькала?
— Вообще нет — и близко ничего не было.
— Какая, простите, разница в возрасте у вас была?
— Вас эти цифры не настораживали?
— Меня — никогда. Люсю дистанция между нашими годами рождения смущала, но мне кажется, что мы так правильно и в хорошем смысле умно себя вели... В результате все как-то сгладилось. Конечно, случалось, что разница в жизненном опыте где-то проявлялась, не без того, но никто из нас на ней не зацикливался. Думаю, если Люся и переживала, может, даже и страдала, то глубоко внутри, не давая мне это почувствовать.
— Разговоров на эту тему у вас никогда не было?
— Были, но я всегда их к шутке сводил, и, в конце концов, она тоже стала к этому с юмором относиться.
— Кто же мудрее был — вы, несмотря на то что младше, или она?
— Люся, на мой взгляд, — человек исключительной мудрости. Очень непрактичная в быту, в каких-то домашних делах, в отношениях с близкими, но очень мудрая. Скажу вам, Дима, так: мы часто с ней, например, по каким-то поводам спорили... Я тот еще спорщик — все-таки по знаку pодиака Бык, и всегда был уверен: ну ладно, пусть она на 25 лет умнее меня, но я точно знаю, что это так, а не иначе, тем не менее чуть раньше или чуть позже, но в 99 процентах случаев понимал (и не боюсь в этом признаться!), что она все-таки права оказывалась. На несколько шагов вперед, лучше видела — мудрее была.
— Когда же произошел перелом и отношения поклонника и кинозвезды в отношения мужчины и женщины переросли?
— Понимаете, я не могу сказать, что сегодня вот так было, а завтра уже по-другому все стало. Наверное, многим то, что я сейчас скажу, странным, придуманным покажется, но... Есть несколько людей в этой жизни, мнением которых я дорожу, и если они мою точку зрения разделяют, мне больше ничего не нужно. К чему я веду? Люся, как бы удивительно это кому-то ни показалось, была человеком исключительной скромности, застенчивости, такта... Так было — я за свои слова отвечаю, поэтому наш роман, во-первых, очень долго развивался...
— Вы много беседовали, да?
— Дело в том, что пока фильм «Сек-Сказка» снимался, мы несколько раз виделись, и хотя в Вильнюсе в одной гостинице жили, на завтраках встречались, все это мимоходом происходило. Мы вместе советские танки в Литве встречали, потому что как раз в то время...
— ...телебашню ОМОН штурмовал...
— Да, мы же в Вильнюсе были, когда эти кровавые события случились, и наутро страшная моральная ситуация возникла, потому что люди в группе еще вчера друзьями, близкими были и души друг в друге не чаяли, а сегодня уже литовцы на нас с укоризной смотрели: «Ну что же вы, ребята?». Там же больше десятка погибших было, и кстати, Люся одна из тех, кто понял, что надо делать: мы тихо, спокойно ре-шение приняли и полностью в этом смысле на сторону литовцев встали, на панихиду пришли. В общем, эта история нас с ними даже еще больше объединила — так получилось, а потом премьера картины была...
Собственно, работа над фильмом закончилась, и ниточка между нами оборвалась. Люся замужем в тот момент была, я, когда «СекСказку» только начинали, еще женат был, поэтому никакого флирта, никаких романтических отношений, и тот, кто хорошо Людмилу Марковну знал, понимает: это, как Люся говорила, impossible — если она замужем, это невозможно.
— Она говорила мне, что мужьям никогда не изменяла, что для актрисы вообще нереально...
— Да, нереально, хотя кто-то в это опять не поверит, поэтому постоянного режиссера у нее никогда и не было (тут же ситуация очевидная — все всё понимают прекрасно).
Спустя какое-то время, достаточно продолжительное (ну год, наверное, прошел), случилось так, что мне предложили, чтобы Люся в Израиль с нашей картиной «Сек-Сказка» приехала.
«Люся сказала: «Слушайте, а у меня к вам предложение. Хотите — ко мне домой приезжайте» — и тут у меня, конечно, сердце замерло. Я пришел, Люся открыла. Одна в доме. Одна!»
— А вы, простите, на протяжении этого года о ней думали или нет?
— Конечно же, думал. Слушайте, я был горд тем, что как продюсер сделал фильм, в котором снялась Гурченко, мне это чем-то невероятным казалось, и вообще, такое время было стремительное: еще вчера ты учился, гранит науки в аспирантуре грыз, а сегодня картину делаешь... Я ей позвонил, и у нас абсолютно технический телефонный разговор начался: как все организовать, паспорта, визы... Она согласилась, причем так быстро, что меня это даже несколько удивило: «Да! Все! Хорошо, я еду». Только потом я понял, в чем причина такой скоропалительности...
— В чем?
— В том, что в тот момент у нее проблемы в личной жизни возникли, нелады с мужем начались. Я об этом в 2000 году узнал, ее рукопись «Люся, стоп!» перепечатывая — просто прочитал, потому что какими-то историями из личной жизни мы редко делились: она — своими, я — своими. Ей тогда важно было из страны на какое-то время исчезнуть, а куда ехать: в Израиль, Казахстан, Америку, Австралию — все равно было... Тут предложение поступает, тем более с картиной приглашают, что для актрисы важно: хороша «СекСказка» или плоха, нравится не нравится, но это возможность... Тем более что Люся понимала: даже если фильм зрителю не понравится, потому что он такой, на грани фола, есть еще отделение, где можно поговорить, спеть, и все как-то этим уравновесится.
В аэропорту, откуда Люся в Израиль уле-тала (она уже попросила, чтобы я ее проводил), мы договорились, что обратным рейсом я ее встречу. Через какое-то вре-мя — 10 дней или две недели я ее встре-чать в Шереметьево-2 приехал и опять не узнал: не узнал! Забегал, засуетился, потом смотрю: вроде что-то знакомое, а она всегда, когда приезжала (кто бы ни встречал: я, не я, — и куда бы ни приехала), выходила и, не останавливаясь, к выходу шла. «Люсь, подожди, — просил, — может, люди чуть-чуть схлынут». Нет, сразу вперед — без паузы, без остановок.
— Звезда!
— Ну, звездности в этом не было.
— А внутреннее ощущение?
— Внутреннее ощущение было такое, что я вот иду и не надо меня сейчас тут встречать. Я в машину могу сесть — такси поймать, меня в гостиницу привезут, причем высокомерия, заносчивости: ну-ка, давайте меня сейчас ловите — в этом абсолютно не было. Может, все выглядит так, но, зная Люсю глубже, скажу: к ней это никакого отношения не имело.
Я ее домой отвез, попрощались мы у порога, у подъезда, и все, но мне уже как-то этого мало было, что-то еще сделать хотелось. В работе — я только о работе тогда думал. К тому времени в Одессе уже сложно было: все начинало разваливаться, студия еле-еле дышала, и я понял, что надо как-то счастья искать...
— ...в Москве...
— Да, но счастья не в личной жизни опять-таки, а в работе. Потихонечку я какую-то музыку для иностранных и наших картин записывал, с хорошим дирижером, с музыкантами познакомился, студийная работа пошла — то, что, в принципе, я очень любил, и конечно, мысль, что, может, какое-то кино удастся затеять, меня не покидала. Сейчас уже точно не помню, под каким предлогом Люсе я позвонил, — я эту историю не долго рассказываю?
— Нет, очень интересно...
— «Людмила Марковна, — произнес, — так и так, мне хотелось бы с вашим участием что-то еще сделать». Она очень просто всегда разговаривала, без этих понтов: та-та-та, я сейчас занята, перезвоните позже, — и на этот раз по-деловому отреагировала: «Да-да, конечно». Потом сказала: «Слушайте, а у меня к вам предложение. Хотите — ко мне домой приезжайте, и я вам расскажу, что это». Тут у меня, конечно, сердце замерло, и самое смешное, что я же...
А-а-а, это раньше было, просто я один момент упустил. Когда эта израильская история была, я в одном из спальных районов Москвы квартиру снял. Мой товарищ-оператор, который тоже квартиру снимал, но в центре, спросил: «Чего ты там будешь болтаться? Давай ко мне перебирайся». Я так и сделал, и, как потом выяснилось, это тот дом был, в котором мы с Люсей последние годы прожили, а в тот момент она буквально за углом жила. Представляете? — и когда я об этом узнал, почувствовал, что уже судьба нас друг к другу подталкивает!
Поэтому я приготовился. Пришел — Люся открыла. Одна в доме. Одна! «Ну, — подумал, — может, это оттого, что встреча на рабочую тему: мы будем о кино говорить, и она просто хочет, чтобы никто не мешал». Квартира красивая была, со старинной мебелью антикварной — видно было, что все очень продумано, но небольшая совсем, я бы даже сказал, что для актрисы такого уровня скромная.
Мы сели, разговаривать стали. Она мне свои песни поставила, о которых я вообще понятия не имел... Ну, то есть «Песни войны» знал, что-то в телевизионном исполнении слышал, но телевизор, как правило, за исключением роскошных программ «Песни войны» и «Любимые песни», о ней — я это уже потом понимать стал — искаженное представление дает...
— ...узкое...
— Она — певица эстрады в лучшем смысле этого слова, эстрады как великого жанра искусства, и, конечно, я обалдел, потому что такого уровня, такого качества аранжировок, таких смысловых нагрузок в текстах, такой музыки не ожидал — я вдруг узнал, что она сама музыку пишет, и очень приличные вещи у нее были... В общем, открытия для меня продолжались, и у меня само собой вырвалось: «Я это сделаю!». Пообещал, абсолютно не понимая, как сделаю и что именно, тем более что формально я все-таки в Одессе еще жил.
Люся телевизионный проект, похожий на известные «Песни» задумала, где монологи с вокалом, с хорошей декорацией чередовались бы. Она восемь песен отобрала: «Давайте их сделаем», а в это время уже клиповые истории начинались, и снять это хотелось... нет, не клипово, но в русле новых веяний... Какой-то там режиссер был, который приходил и что-то рассказывал — потом он благополучно исчез... В общем, как-то все шло-шло...
— Этот вечер так ничем и не закончился?
— Ну как? Разговаривали, чай пили, кофе — все! Я в Одессу вернулся, все вопросы, связанные с тем, чтобы эту картину можно было в производство запустить, решил... Месяца два, наверное, прошло, я изредка позванивал — мне неудобно было... Я понимал, что нормально могу только в том случае Людмиле Марковне позвонить, если скажу: «Все!..
— ...Я готов!..
— ...Погнали!». Для этого важно было вопросы, прежде всего финансовые, решить — я их уладил и в Москву приехал. Мы потрясающую команду собрали — это сейчас они все знаменитые, а тогда только-только начинали: Федя Бондарчук — режиссер, Миша Мукасей-младший — оператор, Боря Краснов — декорации...
— ...ничего себе!..
— ...Валя Юдашкин — костюмы. Вот такую я Люсе команду нашел, хотя... Имена, конечно, красивые, но и сложности в связи с этим были. Все личности, все амбициозные, но, на мой взгляд, получилось, и пошла работа, работа, работа... Я стал обращать внимание на то, что Люся живет одна — она и такса Тузик, понял, что в первый раз, когда приехал эту историю музыкальную прослушать, в квартире никого, кроме нее, не застал не случайно. Мы с Тузиком гуляли, в Дом кино ходили — тогда еще обилия ресторанов в Москве не было, а там по-прежнему любимый был. Однажды я ее на свой день рождения в кругу двух моих приятелей пригласил: ну вот как-то так step by step — шаг за шагом, потихонечку...
«Люся тихонечко у моего товарища спросила: «А сколько Сергею Михайловичу лет?». Когда он ответил: «32», ей дурно стало, но когда вместе нас видели, ни у кого даже мыслей не возникало, что мы не пара»
— Первый поцелуй с Людмилой Марковной вы помните? Как это произошло?
— Помню, но стыдно рассказывать. Мы долго гуляли, я очень нервничал. Там и до этого уже были моменты, когда я почувствовал, что что-то такое между нами возникает, — ну, знаете, когда уже друг без друга и дня обойтись не можешь. Я какие-то свои поездки стал отменять, в Одессу перестал ездить, потому что заметил: если день-два меня нет, она нервничает, тревожиться начинает. В общем, нюансы были (это каждому человеку знакомо), которые словами объяснить невозможно, но на каком-то подсознательном, интуитивном уровне ты ощущаешь: что-то происходит.
По-моему, это как раз после дня рождения было: мы как-то очень весело сидели, потом еще в какой-то театр поехали, я Люсю проводил и почувствовал, что могу ее поцеловать. Поцеловал по-настоящему... Она долго еще потом мне вспоминала: «Папа, ну как же ты мне свой язык с первого раза впарил? Ты должен был тихо, как-то сухо, сдержанно меня поцеловать». Это с юмором говорилось, но... Вот такой он был — первый поцелуй, который, по-моему, особого удовольствия никому не доставил.
— Когда вы поняли, что любите ее, и кто кому, собственно, первый в любви признался?
— Понимаете, фразу: «Я тебя люблю» Люсе сложно было произнести, она могла сказать эти слова человеку только раз в жизни, и мне однажды их говорила, но больше никогда не повторяла. С ней все эти детские игры: «А ты меня любишь?» — не проходили, но могу вам сказать так: я понял и, мне кажется, она поняла, что это настоящее... Мы с начала 93-го вместе жили, и первые годы самыми счастливыми оказались, потому что до этого она в жутком психологическом раздрызге была...
— В депрессии, да?
— Ну, во-первых, личная жизнь не задалась: семейная не просто разрушилась, а рухнула в одночасье, и как-то очень неожиданно провал пошел. Вот то, о чем я говорил: сегодня так, а завтра бах! — и воз-врата назад нет, надо с нуля восстанавливаться, а во-вторых, кино трещину дало. Из-за этого любимая профессия, куда можно было бы уйти с головой (что, собственно, Люся всю жизнь и делала), прибежищем служить перестала. Теперь же уйти было некуда — оставалась, конечно, эстрада, но там тоже все было непросто. Это сейчас в любой Мухосранск приезжаешь, и там аппаратура стоит — Москва позавидует, а тогда нигде ничего, и купить невозможно. Помню, как DAT-магнитофоны мы доставали, какие-то усилители, микрофоны — это целая история. Все приходилось за границей заказывать, и с работой было сложно, естественно, поэтому я между городами болтался...
Наверное, на наше сближение повлияло то, что я к этому времени развелся, уже года два один был, безусловно, сыграло роль еще то, что она в этом одиноком состоянии оказалась... Ну и потом я всегда на десяток лет старше, чем на самом деле, по паспорту, выглядел — это немножко успокаивало. Люся же не знала, сколько мне лет, — до тех пор, пока я ее на свой день рождения не позвал, не объяснив, по какому поводу. Она это по обстановке поняла и тихонечко, как мне потом сказали, у моего товарища спросила: «А сколько Сергею Михайловичу лет?». Когда он ответил: «32», ей дурно стало, я это заметил. Ну, не то чтобы дурно, просто настроение испортилось, потому что... Вообще-то, в арифметике она слаба была, но здесь, конечно, подсчитала и поняла, что, наверное, это (цокает языком)...
— Не то...
— Вам, значит, 32 года тогда было?
— Да, а ей 57 — я-то в арифметике силен, все-таки аспирантуру окончил.
— Мезальянс, казалось бы...
— Казалось бы, да, но все не так однозначно... Не хочется о себе в таком ключе го-ворить, и потом я не знаю, хорошо это или плохо, просто как факт привожу: помимо внешней, во мне какая-то внутренняя взрослость есть. Журналисты до сих пор указывают: 50-го года рождения, 55-го... Через вашу газету могу сказать: «Я с 61-го», — чтобы все, наконец-то, свои знания в соответствие с истиной привели, если кому-то это интересно.
Вот как-то так... Люся меня очень мудрым, умным считала, потому что какие-то вещи были, из-за которых она нервничала, а я плечо подставлял. Вообще, ей всегда поддержка была нужна.
— Вы ей говорили, что ее любите?
— Говорил...
— Часто?
— Нередко... Ну как? Говорил, но мне хотелось, чтобы она это через какие-то мои поступки, через действия ощутила. Я чувствовал, что слов ей недостаточно, потому что несколько раз она так реагировала: «Люблю, люблю... Ну что люблю?». Ну и, конечно, мы очень близкими людьми в отношении к жизни, к любимым книгам, к музыке, к каким-то проявлениям человеческих качеств были. Это ситуация, когда очень многие вещи, самые-самые разные, почти все, вы одинаково оцениваете. Не в смысле поддакивания друг другу, когда вдруг какой-то интересный поворот в обсуждении той или иной темы возникает, не просто: «Тебе нравится?». — «Да». — «Ну и мне нравится». Нет, на первых порах совместной жизни мы много разговаривали и вдруг осознали, что круги интересов у нас очень хорошо пересекаются.
— Людмила Марковна вам рассказывала, или за кулисами сплетни ходили, или ее подруги-кинозвезды шептались: «Смотрите, какого молодого пацана себе отхватила»? Зависть по отношению к ней была?
— Во-первых, с какого-то времени подруг-кинозвезд у нее не было.
— Уже плюс...
— Вы знаете, Дима, впрямую мы никог-да с этим не сталкивались — думаю, что все под то ощущение попадали, в котором я и Люся находились, потому что от многих мы как раз обратное слышали. Когда вместе нас видели, ни у кого даже мыслей не возникало, что мы не пара. Разумеется, если люди более-менее вменяемые были, потому что еще и невменяемых хватает, но Бог с ними... Очень часто не то что наши друзья, а просто знакомые или незнакомые говорили, как хорошо рядом мы смотримся: вот нет ощущения, что вместе мальчишка и женщина. Так получилось — не знаю, почему...
(Продолжение в следующем номере)
Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter
Людмила Гурченко одна из самых узнаваемых советских и российских актрис, певиц. Ее кинолента популярна тысячам людей от старшего поколения до молодого. Людмила Гурченка стала символом целой эпохи российского синематографа. Творческий путь Людмилы полон ярких ролей, призвания людей и их аплодисментов. Люся знаменита по кинофильмам: «Карнавальная ночь», «Вокзал для двоих», «Любовь и голуби». Людмила Гурченко обладательница множество наград и званий в области кинематографа. В этой статье вы узнаете об этой хрупкой, но с иной стороны «железной» леди.
Множество вопросов крутиться вокруг этой знаменитой женщины. Ее поклонников интересует вопрос, какой был рост, вес, возраст, сколько лет Людмиле Гурченко. Гурченко прожила до 75 лет. Ее жизнь была яркой и насыщенной. В расцвете своей молодости рост артистки составлял 173 сантиметра, а вес был 58 килограмм. Людмила Гурченко была обладательницей самой тоненькой талии, ее талия составляет 56 сантиметров. По знаку Зодиаку Люся, родилась Скорпионом. По китайскому календарю она родилась в год Кабана.
В Восточной части Украины, в небольшом городке Харькове появляется на свет 12 ноября 1935 года знаменитая артистка. Детство девочки является томным, так как ее постигли военный действия. Когда произошло освобождение города от немцев в 1943 году, Люда идет в гимназию №6. Она чрезвычайно полюбила свой национальный язык, а так же музыку.
В 1953 году Люся едет покорять Москву, и сразу поступает в ВГИК.
Дебют Гурченко, как артистки состоялся в фильме Яна Фрида «Дорога правды». Знаменитость советская артистка обрела в 1958 году, когда сыграла главную роль в кинофильме «Карнавальная ночь».
За всю свою карьеру Людмила Гурченко снялась в более 100 кинофильмах, играла на сцене пяти известных театров России, исполнила более 17 песен. Одна из популярных синглов в исполнении артистки была «Пять минут».
Биография Людмилы Гурченко увлекательная. Выделим пять самые интересные факты с ее жизненного пути:
Поклонников интересует личная жизнь Людмилы Гурченко. В этой части мы поведаем о ее мужчинах. Люся была в официальном браке 6 раз. Как сама артистка говорила: «Я могу влюбляться на каждом шагу». Огромную роль в судьбе имел каждый ее мужчина. Первый супруг — Владимир Ордынский. С ним артистка прожила всего год. Следующий супруг — Борис Андроникашвили. Люду пленил этот грузинский мужчина, но союз продлился всего 2 года. В этом браке появилась дочка Маша.
Третий супруг был Алексей Фадеев. Брак с актером продлился всего 2 года. Потом супругом стал Иосиф Кобзон. Эти отношения продлился всего 3 года, и пара старается не вспоминать о них. Они вдвоем считают, что это была огромная ошибка в их жизни. Пятый супруг — Константин Купервейс. Костя был младше Гурченко на 14 лет, но семейная жизнь продлился 18 лет. Последний муж Люси — Сергей Сенин. Сенин был с артисткой до конца ее дней.
Семья Людмилы Гурченко выходцы из батраков и репрессированных дворян. Отец – М.Г.Гурченко, мать — Е.А.Симонова-Гурченко. Во время войны семья Люси жила в захваченном немцами городе Харьков. Из детства Люся вспоминает, что часто с матерью пела для немцев, что бы получить кусок хлеба. С детства семья прививали к музыке, живописи, архитектуре. Растили из Людмилы настоящую дворянку. Людмила Гурченко имеет большую семью: муж Сергей Сенин, дочка Маша, внучка и две правнучки. Люда никогда в прессе не говорила, что у нее есть дочка.
Вернемся ко второму браку Гурченко. В 1958 году Люся вышла замуж за Бориса Андроникашвили. В этом браке рождается прекрасная дочка, которая дали необыкновенно – красивое имя Мария. После разрыва отношений с Борисом Машу отправляют к бабке в Харьков. Девочка провела свое детство и юность в маленькой деревне. Людмиле Гурченко некогда было уделять внимание в воспитании дочери. Однако дети Людмилы Гурченко должны гордиться, что у них такая знаменитая мама. Но, Мария вычеркнула из жизни свою маму, так как считала, что мать заменила ей ее бабушка.
Дочь Людмилы Гурченко – Мария появилась на свет 5 июня 1959 года в популярной семье СССР. Ее отец — Борис Андроникашвили. После расторжения брака Людмила Гурченко увозит свою двухлетнюю дочку на воспитание к бабке в деревню. Позже Машу привезли в Москву к маме, но девочке было трудно найти общий язык с ней, так как она привыкла к самостоятельной жизни. Мария даже вспоминает, что пыталась сбежать в Харьков, но ее остановили. Маша отличается от своей знаменитой мамы во всем. Маша Андроникашвили рано вышла замуж, и для нее было всегда главным — это семья, дети, а не карьера.
Бывший муж Людмилы Гурченко – Василий Ордынский был режиссером. Знакомство с Василием произошло на сцене ВГИКа. Популярная артистка обучалась на 2 курсе, а режиссер на 4 курсе. Вася был старше Люды на 12 лет. У Василия Ордынского до поступления в ВУЗ был за плечами фронт, а у Люси только школа. Им пророчили долгую совместную жизнь, но брак просуществовал всего год. Люда старается не восстанавливать в памяти этот союз, так как не смогла отпустить предательство мужа. В этом браке у пары не было детей. Можно заметить, что все мужья Людмилы Гурченко были связаны со сценой.
Бывший муж Людмилы Гурченко – Борис Андроникашвили был сценаристом. Знакомство с Борисом произошло так же в стенах ВГИКа. Грузинский парень заставился биться чаще сердечко молодой артистки. Андроникашвили обладал не только красивой внешностью, но и интеллектуальным складом ума, музыкальностью. В 1958 году пара официально зарегистрировала свои отношения. Брак просуществовал всего два года. Даже, маленькая дочка не смогла скрепить их союз. Причины разрыва отношений множество, одна из них профессиональные разногласия.
Бывший муж Людмилы Гурченко – Александр Фадеев. Этот союз для Люси так же был недолгим. С приемным сыном Фадеевым старшим Люся прожила 2 года. Александр младший был артистом, но не падающим никаких перспектив на великой сцене. В 1962 году Люся с Сашей официально зарегистрировали свои отношения в Московском ЗАГСе, но в 1964 году в этом же ЗАГСе подавали на развод. Разрывом отношений были постоянные загулы молодого актера — Фадеева. Как утверждала сама актриса, она просто терпеть не могла измены.
Бывший муж Людмилы Гурченко – Иосиф Кобзон известный артист СССР. Этот брак Кобзон и Гурченко старались не вспоминать, и вели себя, словно ничего их не связывало. Они вдвоем считали, что это была огромная ошибка. Но с этой ошибкой они жили три года. В 1967 году Иосиф и Людмила поженились. Но из-за сложного характера Люси, Иосиф с ней расстаётся. Брак с Людмилой Гурченко был второй по счету. Через год разрыва отношений он женился в третий раз, и до сих пор живет со своей супругой, но иногда в интервью упоминает нашу героиню.
Бывший муж Людмилы Гурченко — Константином Купервейсом. Знакомство с Константином было случайным, но судьбоносным для Людмилы Гурченко. После неудачных отношений Люся разочаровалась в мужчинах, а Костя смог зажечь в ней огонек любви. В 1973 году после недолго знакомства пара решила пожениться. Двадцать лет пианист угадывал характер известной артистки, а она его безумно любила. Людмила Гурченко не ожидала, что он ее может предать. Но в 1991 году пара расторгает брак из–за того, что у Купервейса появилась иная женщина.
Муж Людмилы Гурченко – Сергей Сенин. С продюсером Сергеем Людмила познакомилась на съемках «Сексказки». Народной артистке было около 60, а продюсеру 35. Внешне и внутренне Сенин напоминал отца Люды-Марка Гавриловича Гурченко. Он даже в шутку называл ее «дочкой». На закате молодости Люся, наконец, обретает настоящую любовь, настоящего мужчину, который о ней заботился до конца ее дней. В счастливом браке пара прожила всего 18 лет. Совместных детей у пары нет, им и вдвоем было всегда хорошо, хотя планы о детях присутствовали.
На просторах интернет ресурсов 30 марта 2011 года появились статьи «Людмила Гурченко причины смерти похороны». В интернет ресурсах сразу распространилось множество информации, что смерть советской артистки наступила из–за того, что поздно приехала «скорая помощь» и не смогли спасти артистку. Хотя, муж Сергей Сенин утверждает, что смерть наступила моментально. «Люся только вздохнула и сразу умерла». Жизнь популярной артистки прервалась на 75 году из–за тромбоэмболии легочной артерии. По сей день Сергей не может забыть свою возлюбленную.
Википедия Людмилы Гурченко – это один из информационных ресурсов, в котором вы можете узнать о ее жизни и творчестве, наградах. В социальных сетях артистка не была зарегистрирована. Если, фанаты хотят больше узнать о ее жизненном пути, то стоит прочитать ее три автобиографические книги: «Моё взрослое детство», «Аплодисменты», «Люся, стоп». В 2015 году был отснят сериал продюсером Сергеем Алдониным «Людмила Гурченко», в который вошли 3 ее рукописи. Телесериал состоит из 16 серий. Посмотрев его, можно полностью проникнуть в жизнь актрисы.
