Храм Успения Пресвятой Богородицы в Гончарах словно драгоценный камень, небольшой по размерам, вкраплен в старые улочки Москвы.
Первые упоминания о деревянном Успенском храме, построенном в слободе гончаров, относятся к началу XVII века. В это время Заяузье было ограничено с востока Земляным Валом, с единственными воротами на Таганской площади, а плотность населения района становится одной из самых высоких в Москве. Здесь очень компактно были расположены различные дворцовые ремесленные слободы, практически у каждой из них имелся свой храм. Именно по этой причине буквально напротив Успенского храма стоит Никольский. Тогда церковь называлась «Успения Пресвятой Богородицы, что в Спасской слободе в Чигисах», что связано с располагавшейся здесь в древности слободе при Спасо-Чигасовском монастыре, просуществовавшем до середины XVII века. Необычное название монастыря произошло от имени игумена Чигаса, основавшего его в 1483 году.
В 1654 году местные гончары построили себе новый каменный однопрестольный Успенский храм. В 1702 году успенский придел был перестроен, на месте разобранного притвора была построена трапезная с приделом Тихона, епископа Амафунтского. Между 1764—1774 годами была построена трёхъярусная колокольня в стиле послепетровского барокко. В эти же годы храм приобрёл окраску, которую можно увидеть и на современном храме.
Успенская церковь получилась небольшой и уютной. В её оформлении принимал участие известный изразцовых дел мастер Степан Полубес. В конце XVII века он жил в Гончарной слободе, неподалёку от храма. Здесь была расположена его мастерская, в которой он изготовлял изразцовые фризы и панно. Полихромные изразцы Степана Полубе́са украшают придел и трапезную. На северном фасаде они образуют широкий фриз, южная сторона храма украшена отдельными вставками. Очень интересно оформлена глава придела Тихона Амафунтского. На ней размещён один из излюбленных сюжетов Полубе́са — панно с изображением четырёх евангелистов.
В 1812 году Успенский храм был разграблен войсками Наполеона, были сожжены дворы прихода. К 1836 году храм был восстановлен и частично перестроен.
В годы советской власти храм, к счастью, не постигла участь многих других православных церквей, подвергшихся надругательству и разрушениям. Храм никогда не закрывался и сохранил все свои колокола. Правда, в долгое время колокола не звонили, да и в храм многим богомольцам приходилось пробираться украдкой. Вопреки всему этому, количество желающих попасть в храм богослужения было огромным, а число причастников в Великий пост достигла несколько тысяч. В послевоенное время в Успенской церкви был увеличен штат священнослужителей.
Успения Пресвятой Богородицы на Успенском Вражке, 1881 г.
В былые времена между Большой Никитской и Тверской пролегал овраг, возле которого стояла Успения Пресвятой Богородицы. По ней получили название и окрестности – «Успенский вражек». Поскольку этот топоним встречается в Никоновской летописи, созданной между 1526 и 1530 годами, то предположительно здесь появилась в это время или ещё раньше.
Как бы там ни было, а первое документальное упоминание про Успения Пресвятой Богородицы на Успенском Вражке датировано 1625 годом. Обитель была деревянной, и сгорела в пожаре в 1629 году. В 1647-м известный дворянин Григорий Горихвостов построил на её месте каменный с папертью и двумя пределами – в честь Иоанна Предтечи и Николая Чудотворца. Здесь же, под колокольней, была устроена усыпальница Горихвостовых.
В 1760-х гг. (по некоторым данным в 70-х) владелец соседних земель А. Д. Яньков разобрал придел святителя Николая и построил вместо него отдельную . Долгое время Яньковы оставались основными жертвователями обители.
В 1857-1860 гг. был перестроен по проекту А. С. Никитина (того самого, который в будущем построит Тёплые торговые ряды) и на средства уважаемого купца Сергея Живаго. Нужно сказать, что Сергей Афанасьевич был известен не только в деловых кругах, но и как общественный деятель. До конца своих дней он оставался старостой Успенской обители.
В результате перестройки в храме появилось три придела: в честь Успения Богородицы, в честь Иоанна Предтечи и во имя Сергия Радонежского – покровителя храмоздателя.
Это был одноглавый храм с небольшой шатровой колокольней над крыльцом. Внутри он являл собою квадратную палату, разделённую рядами столбиков на 3 нефа. Церковная зала имела каменный пол и была отделана мрамором разных сортов. Над западным входом располагались хоры.
Как раз в то время в Москве возводили храм Христа Спасителя. Некоторые архитектурные приёмы, использованные при его строительстве, были применены и в экстерьере Успенской церкви. В частности, южный фасад здания был украшен рельефными изображениями, что разместились внутри декоративных фронтонов, а также полуколоннами и пилястрами. По низу фасада идёт ряд ширинок.
Автор скульптур – Николай Рамазанов, который создавал горельефы для храма Христа Спасителя, а также снял посмертную маску с лица Гоголя. В скульптурах храма Успения Пресвятой Богородицы впервые был использован особый вид цемента – английский портландцемент.
Если говорить о стиле, в котором построен храм, то это эклектика с элементами русского зодчества.
Закрылся в 1924 году. В его здании в разное время располагались исторический архив Московской области, мастерские метростроя, жилая квартира, швейная фабрика, архив управления МВД, телефонная станция.
В 1992 г. храм формально вернули верующим. Фактически только к 1996 году прихожане получили в распоряжение его подвальный этаж. Правда помещение облюбовали крысы и тараканы. Избавившись от этого «добра», церковь освятили во имя Николая Чудотворца – в честь придельного храма, который был разрушен в советские времена. В 1999 г. прихожанам отдали и верхний храм.
Сегодня при Успенской церкви действует воскресная школа, работает приходская группа «Милосердие».
Храм Успения Пресвятой Богородицы в Газетном переулке - возле Телеграфа, в самом центре Москвы, два шага от Тверской улицы. Возможно, одна из самых необычных церквей в столице. Вернее - это храм с очень необычными традициями и особенным приходом.
Эта церковь ломает стереотипы. Точнее, развенчивает одно из самых главных заблуждений: что Церковь настолько консервативна, что не терпит какой-либо инакости. Проще говоря, даже не пытается быть понятной современному человеку.
Храм в Газетном переулке. Вы увидите приход, в котором женщины свободно ходят без платков. Где внутреннее устроение храма аскетично - нет золота, нет живописных иконостасов: все очень просто.
Этот храм - едва ли не единственное место в Москве (или, по крайней мере, одно из очень немногих), где службы проходят на современном русском языке. Не полностью, но выборочно отдельные фразы в молитвах произносятся не на церковнославянском, а на языке понятном широкой публике (по моему, вместо «…и весь живот наш Христу Богу предадим» священник возглашает «…и всю нашу жизнь Христу Богу воздадим»).
Есть и другие отличия от устоявшихся традиций. Например, мне запомнилось, что часть молитв, которые в «обычных» храмах поет хор, здесь - поют всем храмом.
В этом храме в Газетном переулке присутствует попытка воссоздать дух ранних христианских служб, когда Литургия часто была не торжественным, - полным, казалось бы, церемониала, - действом, а действом живым - общинным, где все - вместе во Христе, истинные братья и сестры. Где нет иконостасов, отделяющих Таинство от людей. Где есть - сугубая, разделяемая каждым и неделимая во всех радость от Причастия и Литургии.
Еще одна цель настоятеля этого храма: поиск «языка», который будет понятен современному человеку: молодежи, людям постарше - всем тем, кто является частью этого Нового мира, который становится шире, свободнее, масштабнее и более вездесущий. Интернет, гаджеты, синхронизации, свобода личности, право самовыражения, любой страх перед закостенелым консерватизмом и т.д.
Но откуда тогда, лично у меня, ощущение противоречия от этого храма (первый раз даже возникла мысль, что это не православная церковь)? Почему, заходя туда, не ощущаю ничего и сразу спешу в соседний храм - в Брюсовом переулке, где все «традиционно» и «консервативно»? Почему мне роднее ладан и позолота?
Может быть, потому что те раннехристианские общины, по духу и форме которых мы иногда тоскуем, были рождены трепетом ко Христу, Дыханием Духа Святого и общей Сокровенной Любовью, а не - «духом времени» и стремлением «быть понятным»?
Храм Успения Пресвятой Богородицы, 2006 год, вид с Газетного переулка.
Когда-то этот вопрос мне казался очень важным. Сейчас мне кажется, что этой проблемы нет вообще.
С современным человеком - если под ним подразумевать именно тот тип людей, который во главу угла ставит рацио, свою «убежденность» или «желание понять самому» - говорить словами смысла нет. С ним можно говорить только языком Святого Духа.
Церковная традиция это не сам Святой Дух, но она оберегает Его.
Уходя от традиций вот так - резко и очевидно, - можно действительно какие-то вещи сделать более понятными и дружелюбными современному человеку. Но при этом - никогда не опуститься на ту глубину (или не подняться на ту высоту), где «ангелы поют» и Дух Святой меняет Природу человека.
В музее хранятся произведения живописи, графики, скульптуры, предметы декоративно-прикладного искусства, а также археологические экспонаты из более чем ста стран. Музей возник в 1918 году на волне интереса советской власти к сохранению мирового наследия: за пять послереволюционных лет было открыто более 250 музеев по стране. На тот момент в фонд Музея Востока, или Ars Asiatica, как он тогда назывался, вошли восточные коллекции Национального музейного фонда, музея бывшего Строгановского училища, ковровых и антикварных магазинов, складов «Северной компании». Со временем музею передали свои восточные коллекции Государственный исторический музей, Государственный музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина, Политехнический музей и многие другие. Также фонд значительно расширялся благодаря частным собраниям, закупочным и археологическим экспедициям. Многие экспонаты были переданы в дар музею входящими в состав СССР республиками и союзными странами. Особое место в постоянной экспозиции советского периода занимал раздел «Образ вождей пролетарской революции в искусстве нацреспублик». В частности, можно было увидеть, как в творчестве художников советского Востока раскрывается образ Ленина. Окончательное местоположение музея и его коллекции было определено не сразу. Среди бывших залов Музея Востока − дом Гиршмана у Красных ворот, Исторический музей, Строгановское училище, Цветковская галерея на Кропоткинской набережной и здание церкви Илии Пророка на Воронцовом поле. Сегодня древнейшая китайская керамика II тысячелетия до н. э. соседствует здесь с традиционными ритуальными предметами из Бурятии, которые неопытному глазу кажутся такими же древними, как и китайские, но на деле созданы не более ста лет назад. Это создает иллюзию, будто на Востоке время идет иначе, а где-то и вовсе остановилось. На одном этаже можно увидеть шедевр мирового значения − ворсовый шелковый ковер из Индии XVII века − и современный шерстяной ковер из Афганистана, где в традиционный узор совершенно естественно вплетены изображения танков и автоматов Калашникова. Если понятие «дизайн» применимо к древности, то за тысячи лет в азиатском дизайне мало что изменилось. Каждый зал или группа залов музея посвящены отдельной стране или региону Востока: таким образом, начав с Ирана, вы заканчиваете путешествие в Казахстане, успев осмотреть щит из кожи носорога в Индии, гигантские маски для буддистской религиозной мистерии Цам в Монголии, японские боевые мечи катана, китайские баночки для сверчков, индонезийский теневой театр, рукописную книгу на пальмовых листьях в Лаосе, ковры Кавказа и вышивки сюзани в Узбекистане. В японском зале представлена уникальная фигурная композиция: белоснежный орел на сосне на фоне ширмы с изображением бушующего моря. Фигура орла выполнена в сложнейшей технике комбинированной сборки: туловище и крылья изготовлены из дерева, а оперение состоит из 1500 отдельных пластин слоновой кости. Но особенно интересно то, что эта композиция была привезена в Россию в 1896 году в качестве подарка Николаю II по случаю его коронации от японского императора Мэйдзи. Самого императора в составе делегации, прибывшей в Россию, не было, императорскую семью представлял принц Саданару Фушима. У всех ваз, кувшинов, мечей и ковров, у каждого предмета своя история. И у этих историй есть хранители. В научно-исследовательском институте при музее работает более 300 специалистов. По-настоящему неожиданным после такого путешествия по традиционному Востоку становится последний зал живописи Кавказа и Средней Азии, где особого внимания заслуживают работы крупнейших мировых художников XX века Нико Пиросмани и Мартироса Сарьяна.
